Неточные совпадения
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти
в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай
в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости
выходили на широкий
подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
На другой день,
в 8 часов утра, Анна
вышла одна из извозчичьей кареты и позвонила у большого
подъезда своего бывшего дома.
Княгиня Тверская не
выходила из экипажа, а только ее
в штиблетах, пелеринке и черной шляпке лакей соскочил у
подъезда.
Еще амуры, черти, змеи
На сцене скачут и шумят;
Еще усталые лакеи
На шубах у
подъезда спят;
Еще не перестали топать,
Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;
Еще снаружи и внутри
Везде блистают фонари;
Еще, прозябнув, бьются кони,
Наскуча упряжью своей,
И кучера, вокруг огней,
Бранят господ и бьют
в ладони:
А уж Онегин
вышел вон;
Домой одеться едет он.
Клим Самгин, бросив на стол деньги, поспешно
вышел из зала и через минуту, застегивая пальто, стоял у
подъезда ресторана. Три офицера, все с праздничными лицами, шли
в ногу, один из них задел Самгина и весело сказал...
У
подъезда дома вдруг прогремела карета; швейцар отворил двери, и из дому
вышла садиться
в карету дама, пышная, молодая, красивая, богатая,
в шелку и бархате, с двухаршинным хвостом.
— Так уж я хочу-с, — отрезал Семен Сидорович и, взяв шляпу, не простившись ни с кем, пошел один из залы. Ламберт бросил деньги слуге и торопливо выбежал вслед за ним, даже позабыв
в своем смущении обо мне. Мы с Тришатовым
вышли после всех. Андреев как верста стоял у
подъезда и ждал Тришатова.
Я слишком это поняла, но уже было поздно; о да, я сама была тогда виновата: мне надо было вас позвать тогда же и вас успокоить, но мне стало досадно; и я попросила не принимать вас
в дом; вот и
вышла та сцена у
подъезда, а потом та ночь.
И
в этот-то критический момент, когда Заплатина сидела на развалинах своих блестящих планов, вдруг к
подъезду подкатываются американские сани с медвежьей полостью, и из саней
выходит…
— Когда мы подъедем, ты
выйди у
подъезда, а потом через полчаса я тебе сама отворю двери… — шептала Половодова, когда карета катилась мимо бахаревского дома. — Александр домой приедет только утром… У них сегодня
в «Магните» будет разливанное море. Тебя, вероятно, приглашали туда?
— А как сестра русские песни поет… — говорил Веревкин, когда они
выходили на
подъезд. — Вот ужо
в следующий раз я ее попрошу. Пальчики, батенька, оближешь!
Наконец,
в одно прекрасное утро, когда только что установился первый санный путь, к домику Хионии Алексеевны подъехала почтовая повозка, заложенная парой (обратите особенное внимание: парой); Привалов и Нагибин
вышли на
подъезд, одетые по-дорожному…
—
В «Биржевую»! — приказывал Веревкин извозчику, когда они
вышли на
подъезд.
Дом,
в котором жил Стабровский, тоже занялся. У
подъезда стояла коляска, потом
вышли Стабровский с женой и Дидей, но отъезд не состоялся благодаря мисс Дудль. Англичанка схватила горшок с олеандром и опрометью бросилась вдоль по улице. Ее остановил какой-то оборванец, выдернул олеандр и принялся им хлестать несчастную англичанку.
— Я с величайшим удовольствием. Но мы, впрочем, увидим. Я теперь очень… очень расстроен. Что? Уж пришли?
В этом доме… какой великолепный
подъезд! И швейцар. Ну, Коля, не знаю, что из этого
выйдет.
Но Голиковский и не думал делать признания, даже когда они остались
в гостиной вдвоем. Он чувствовал, что девушка угадала его тайну, и как-то весь съежился. Неестественное возбуждение Нюрочки ему тоже не нравилось: он желал видеть ее всегда такою, какою она была раньше. Нюрочка могла только удивляться, что он при отъезде простился с ней так сухо. Ей вдруг сделалось безотчетно скучно. Впрочем, она
вышла на
подъезд, когда Голиковский садился
в экипаж.
Дом этот был похож на многие домы Лефортовской части. Он был деревянный, на каменном полуэтаже. По улице он
выходил в пять окон, во двор
в четыре, с
подъездом сбоку. Каменный полуэтаж был густо выбелен мелом, а деревянный верх выкрашен грязновато-желтою охрой.
Последний ушел Ярченко. Он ссылался на головную боль и усталость. Но едва он
вышел из дома, как репортер схватил за руку Лихонина и быстро потащил его
в стеклянные сени
подъезда.
В продолжение дороги кучеру послышался
в экипаже шум, и он хотел было остановиться, думая, не господа ли его зовут; но вскоре все смолкло. У
подъезда Калинович
вышел в свой кабинет. Полину человек вынул из кареты почти без чувств и провел на ее половину. Лицо ее опять было наглухо закрыто капюшоном.
— Признаюсь, мне странным показалось такое мнение Ивана Петровича, — сказал тоном сожаления Тулузов, затем тоже раскланялся и
вышел, но, сойдя на крыльцо, он, к удивлению своему, увидал, что у
подъезда стояли безобразные, обтертые и облупившиеся дрожки Ивана Петровича,
в которых тот, восседая, крикнул ему...
Но
в самую минуту отъезда Хаджи-Мурата, когда он
вышел на крыльцо и лошади стояли у
подъезда, к дому Ивана Матвеевича подъехал знакомый Бутлеру и Ивану Матвеевичу кумыцкий князь Арслан-Хан.
Несмотря на то, что он поздно заснул, он, как всегда, встал
в восьмом часу, и, сделав свой обычный туалет, вытерев льдом свое большое, сытое тело и помолившись богу, он прочел обычные, с детства произносимые молитвы: «Богородицу», «Верую», «Отче наш», не приписывая произносимым словам никакого значения, — и
вышел из малого
подъезда на набережную,
в шинели и фуражке.
Выйдя из гимназии, Крамаренко
в этот день не торопился домой. Он постоял у ворот, поглядывая на
подъезд. Когда
вышел Передонов, Крамаренко пошел за ним,
в некотором отдалении, пережидая редких прохожих.
— Клянусь… — начал он, но я уже встал. Не знаю, продолжал он сидеть на ступенях
подъезда или ушел
в кабак. Я оставил его
в переулке и
вышел на площадь, где у стола около памятника не застал никого из прежней компании. Я спросил Кука, на что получил указание, что Кук просил меня идти к нему
в гостиницу.
— Конечно-с, сомнения нет. Признаюсь, дорого дал бы я, чтоб вы его увидели: тогда бы тотчас узнали,
в чем дело. Я вчера после обеда прогуливался, — Семен Иванович для здоровья приказывает, — прошел так раза два мимо гостиницы; вдруг
выходит в сени молодой человек, — я так и думал, что это он, спросил полового, говорит: «Это — камердинер». Одет, как наш брат, нельзя узнать, что человек… Ах, боже мой, да у вашего
подъезда остановилась карета!
Спустившись, мы остановились у
подъезда и начали наблюдать, как съезжается избранная публика, те счастливцы, у которых были билеты. Большинство являлось
в собственных экипажах. Из карет
выходили разряженные дамы, офицеры, привилегированные мужчины. Это был совершенно особенный мир, который мы могли наблюдать только у
подъезда. У них были свои интересы, свои разговоры, даже свои слова.
Извозчики неожиданно остановились. Я открыл глаза и увидел, что мы стоим на Сергиевской, около большого дома, где жил Пекарский. Орлов
вышел из саней и скрылся
в подъезде. Минут через пять
в дверях показался лакей Пекарского, без шапки, и крикнул мне, сердясь на мороз...
Дня через два,
выходя с графиней садиться
в карету, она опять его увидела. Он стоял у самого
подъезда, закрыв лицо бобровым воротником: черные глаза его сверкали из-под шляпы. Лизавета Ивановна испугалась, сама не зная чего, и села
в карету с трепетом неизъяснимым.
Коротков
вышел от кассира, широко и глупо улыбаясь.
В руках у него было четыре больших желтых пачки, пять маленьких зеленых, а
в карманах тринадцать синих коробок спичек. У себя
в комнате, прислушиваясь к гулу изумленных голосов
в канцелярии, он упаковал спички
в два огромных листа сегодняшней газеты и, не сказавшись никому, отбыл со службы домой. У
подъезда Спимата он чуть не попал под автомобиль,
в котором кто-то подъехал, но кто именно, Коротков не разглядел.
Ввечеру, закутавшись
в шинель, ходил к
подъезду ее превосходительства и поджидал долго, не
выйдет ли сесть
в карету, чтобы посмотреть еще разик, — но нет, не
выходила.
— Недели с две тому назад иду я как-то по Садовой, мимо комендантского управления, а оттуда из
подъезда в это самое время
выходит полковник какой-то.
Упруго покачиваясь на рессорах, карета подкатила к
подъезду большого, неприветливого петербургского дома. Длинная аллея, идущая вдоль вытянутого серого фасада, освещалась лишь двумя-тремя фонарями, горящими вполнакала. Швейцар
в красной ливрее помог нам
выйти из кареты, — мне и Люде.
— Где она?
в каком флигеле? — настойчиво спрашивала у слуг Синтянина, и, получив ответ, что Лара
в тепличном флигеле,
вышла назад на крыльцо; обошла полукруг, образуемый небольшою домовою теплицей, составлявшею зимний сад при доме, и вступила
в совершенно темный
подъезд двухэтажной пристройки,
в конце теплицы.
Если бы Висленев последовал за Гордановым, когда тот
вышел, унося с собою его выпотненную статью, то он не скоро бы догадался, куда Павел Николаевич держит свой путь. Бегая из улицы
в улицу, из переулка
в переулок, он наконец юркнул
в подъезд, над которым красовалась вывеска, гласившая, что здесь «Касса ссуд под залог движимостей».
— Распустите детей на три дня! —
в последний раз прозвучал драгоценный голос Монарха, и Царская Чета
вышла на
подъезд.
Поезд остановился. Затиснутые
в сплошной толпе Токарев, Сергей, Варвара Васильевна и Катя
вышли на
подъезд.
Палтусов
вышел на самую средину, стал спиной к решетке и долго оглядывал все здание.
В него, наверное, вложено до пятисот тысяч рублей. Постройка чудесная. Видно, что подрядчик для себя строил. Расположение этажей,
подъезды, выступы, хозяйственные приспособления — все смотрело нарядно и капитально.
Тихо
вышел Палтусов на улицу. У
подъезда, ведущего
в квартиру Калакуцкого, уже стояло двое саней. Он перешел улицу и стал у фонаря. Долго осматривал он фасад дома, а на сердце у него все разгоралось желание обладать им.
Дождь льет как из ведра… И ни одного извозчика, к моему несчастью. У театрального
подъезда стоит карета… Счастливцы те, кто поедут
в ней. Я с завистью смотрю на закрытый экипаж. Внезапно сторож распахивает дверь, и кто-то, маленький и изящный, закутанный
в меховое манто, с голубым капором на миниатюрной головке,
выходит на
подъезд.
«Она наверное не
выйдет, а впрочем, может быть…» — гвоздем сидели
в его голове слова Кудрина, и не покидали его до самого того момента, когда он на другой день, вместе с Андреем Павловичем, позвонил у
подъезда заветного домика на Васильевском острове.
Из карет, одна за другой останавливавшихся у главного
подъезда дворца,
выходили мальтийские кавалеры
в черных мантиях и
в шляпах со страусовыми перьями и исчезали
в подъезде.
Они вместе
вышли из
подъезда. Она села
в коляску и уехала. Он остался на панели и бессмысленно смотрел вслед за удаляющимся экипажем. Вдруг, как бы что вспомнить, он вернулся
в подъезде и снова позвонился у ее парадной двери.
Дубянская
вышла одна из
подъезда дома Селезневых, у которого стояла изящная коляска, запряженная парой кровных рысаков. Когда она уже садилась
в экипаж, к ней подошел Иван Корнильевич Алфимов, шедший к Сергею Аркадьевичу.
Преступная мать опустила голову.
В сопровождении двух солдат она
вышла из дому. У
подъезда стояла тройка.
О. Иоанн не заставил себя долго ждать. Через несколько дней после отправки письма, к
подъезду княжеского дома подъехала карета, по следам которой бежала толпа народа, и из нее
вышел о. Иоанн. Благословляя по обе стороны собравшуюся у
подъезда толпу, он прошел
в швейцарскую и приказал доложить о себе княгине. Она приняла его
в комнате, смежной со спальней больного.
Из церкви
в это время
выходил народ. Обедня кончилась. Княжна поспешила назад за ограду,
вышла в главные ворота и, сев
в пролетку, приказала кучеру ехать
в «Гранд Отель». Подъезжая, она заметила около гостиницы толпу народа. Она поняла, что там уже все открыто и задрожала. Пролетка остановилась у
подъезда гостиницы. Княжна вошла.
Выйдя из кареты, они вошли
в главный
подъезд, где застали санкт-петербургского полицеймейстера, привезшего бывшего сослуживца и товарища Дмитревского — Лихарева.
Она приказала нанять для себя карету и
в двенадцатом часу поехала на Фурштадтскую улицу и велела остановиться невдалеке от
подъезда квартиры Доры, но не
выходила и, завернувшись
в свою дорогую ротонду из голубых песцов, следила за подъезжавшими экипажами.
Блондин подал руку брюнетке. Они
вышли из
подъезда вокзала, сели
в ожидавшую их изящную пролетку на резинах и укатили.
По приходе
в город, он отправился на станцию железной дороги, дождался прихода поезда из Голландии и вместе с прибывшими пассажирами
вышел на вокзальный
подъезд, сел
в омнибус одной из первых гостиниц города и поехал туда.